Здравствуйте, уважаемые читатели!
Сегодня мы рассмотрим одно из сложнейших понятий буддийской философии — мы узнаем, что такое пустотность в буддизме.
Раньше философскими знаниями и опытом в буддийском течении обладали только представители монашеской Сангхи. На пике развития учения некоторые индийские монастыри выступали прототипами современных философских институтов. Наиболее известные из них это:
В своих исканиях монахи-мыслители исследовали способы духовного освобождения, изменяя тип сознания. Принято различать (по две в каждом направлении):
Хинаяна | Махаяна |
Вайбхашика | Мадхьямика |
Саутрантика | Йогачара |
Четвёртая благородная истина показывает буддистам, как можно избавиться от страданий. Этот путь лежит через понимание пустотности (шуньяты) всего сущего и устранения таким образом своего незнания.
Пустоту нелегко понять сразу. Вначале её рекомендуется постигать, изучая определённые концепции. При этом нужно учиться сосредоточиваться. Практика сосредоточения называется («безмятежность»). Она очень важна.
Не менее важно применять анализ при рассмотрении тех или иных явлений, как бы проникать в их сущность, применять Випашьяну («проникновение» с санскрита).
Когда «проникновение» объединяется с «безмятежностью» — это обеспечивает благоприятные условия для получения опосредованного знания о пустоте. Со временем приходит и прямое её понимание. Необходимо постоянно убеждать себя в том, что в последнем нет ничего невозможного.
Что же это за загадочная пустота? Под шуньятой в буддизме понимается не то, что что-то является пустым на бытовом уровне. Ведь если всё было бы пустым, и ничего бы не существовало, то кто бы писал эту статью и для кого?
Вышеупомянутые философские школы сломали немало копий, доказывая истинность своего видения понятия пустотности. Проще всего объясняли пустоту представители Вайбхашики. Глубже всех её поняли мадхьямики – их школа считается символом высокой философской мысли.
Есть одна общая идея, с которой согласны представители всех этих школ. Она заключается в том, что корень зла, источник всех проблем и причина многократных перерождений в – это незнание. Но само незнание трактуется всеми школами по-разному.
С момента первого крика человека и далее, в процессе роста и развития, его не покидает ощущение истинности его «я». Например, когда его оскорбляют, он чувствует обиду где-то глубоко внутри, и от этого возникает иллюзия, что там, внутри, есть некое «я», которое существует, и которое можно потрогать.
Такое представление о своём «я» и является незнанием. На самом деле «я» , конечно же, существует, но не в той форме, как это мыслится. Оно является пустым с точки зрения буддийского учения , пустым от неизменности своего существования.
На «я» постоянно воздействуют внешние силы, и от этого оно непрерывно меняется, то оно на подъёме, то в унынии. Но если попробовать его найти, то окажется, что его нигде нет. Поэтому из одной крайности: «я» не зависит ни от чего и самодостаточно, можно удариться в другую: раз никто не может его найти, значит, его нет.
Рассмотренные точки зрения являются крайними в понимании пустотности: предельно реалистичное восприятие пустоты и полностью отрицающее. Большинство людей склоняются к первому варианту: они считают, что их «я» ни от чего не зависит.
Саутрантики так не думают. Они придерживаются золотой середины: «я» существует, но оно зависимо. А раз оно от чего-то зависит, то оно не может быть самодостаточным, так как это два взаимоисключающих качества.
Главный довод о зависимости, который приводят представители Саутрантики, что в отношении «я» отсутствует изменение по числам. Если есть что-то одно, то такого должно быть и много, иначе оно просто не существует. А «я» не бывает во множественном числе.
Что касается единственного числа, то тут в качестве доказательства того, что «я» не является чем-то единым, приводятся другие утверждения. «Я» состоит из частиц, те, в свою очередь, из других частиц, и, в результате, всё это взаимозависимо. Следовательно, «я» не обладает единственным числом.
Обретя просветление, Будда не спешил донести знание о пустоте до своих учеников сразу в конечном виде. Он боялся быть непонятым и только нанести им этим вред. Поэтому он делился знаниями поэтапно.
Школа, где проповедуют наиболее полный вариант учения Будды о пустотности – это, как уже говорилось, Мадхьямика. Она, в свою очередь делится на Сватантрику (умеренную) и Прасангику (радикальную).
Произошло это деление, возможно, оттого, что Нагарджуна, учёный из Индии, основавший эту школу, не уточнил некоторые сложные теоретические моменты. И его ученики истолковали их по-своему.
Тем не менее, лама Цонкапа попытался привести в соответствие с первоисточником все теоретические выкладки этой школы. И это ему удалось.
Лама Цонкапа
Согласно учению этого наставника, все объекты можно анализировать абсолютно и относительно. Результатом абсолютного анализа будет являться пустота. Но с относительной точки зрения эти объекты существуют.
Самое высокое понятие пустотности, которое проповедуется Мадхьямикой Прасангикой доступно пока избранным. Существует даже легенда о том, как один йогин, достигший высокой степени реализации, медитировал в горах и обратился к Манджушри, бодхисаттве мудрости.
Он хотел узнать, многие ли послушники правильно поняли учение Будды о шуньяте. Ответом божества было: «Совсем немногие».
Всё это трудно понять неподготовленному и далёкому от философии человеку. Но если вы всё же решитесь вникнуть в эту теорию до конца, великие учителя рекомендуют повторять периодически мантру «ОМ АРА ПАЦИ НАДИ».
Это мантра Манджушри. Она поможет развить интеллект и постичь эту сложную философию.
Опытные наставники говорят о том, что, получив знания о пустотности, не нужно начинать сразу же медитировать на шуньяту . Нужно послушать нескольких учителей, ознакомиться детально с философскими взглядами разных школ, пропустить информацию через себя, поразмышлять о ней.
И только получив полное представление, начинать медитацию, и тогда уже, не останавливаясь, идти к своей цели.
На этом, друзья, мы прощаемся с вами. Будем благодарны, если вы поддержите блог, поделившись ссылкой на статью с друзьями в социальных сетях.
Когда мы говорим о пустоте, или пустотности, как я обычно перевожу санскритский термин шуньята , важно прояснять контекст. Конечно, эта тема появляется в контексте буддийского учения, а у буддийского учения есть определённая мотивация, или цель, – помочь людям избавиться от страданий и проблем, а на более продвинутом уровне – научить их помогать другим справляться с их собственными трудностями и проблемами.
Что касается проблем, это не просто поиск работы или социальные проблемы. Мы говорим о более глубоком уровне, который связан с эмоциональным состоянием. Речь о проблемах, которые возникают из-за беспокоящих эмоций, таких как гнев, жадность, враждебность, высокомерие, гордыня, ревность, наивность и так далее, а также из-за компульсивности (неуправляемости), которая возникает из-за этих эмоций и заставляет нас действовать. Мы компульсивно кричим на других, потому что злимся, или компульсивно делаем покупки, просто потому, что нам хочется, или компульсивно объедаемся шоколадом. Так мы создаём себе множество проблем, потому что эти действия приводят к несчастью. Даже счастье, которое мы чувствуем, если в плохом настроении наедимся шоколадом, не длится долго, не удовлетворяет нас полностью, а потом несчастливое чувство возвращается. Мы можем точно сказать, что наше настроение не останется стабильным.
Буддийское учение предлагает методы, помогающие преодолеть эти проблемы. Справившись с ними, например преодолев эгоизм, мы можем развить больше любви, сострадания, заботы о других. Этих методов очень много, и они затрагивают многие аспекты, связанные с психологией и поведением.
Кроме того, если посмотреть чуть глубже, мы обнаружим, что за беспокоящими эмоциями и состояниями ума стоит заблуждение – о том, как существуем мы сами, как существуют другие и как существует всё остальное, вся реальность. Заблуждаясь, мы чувствуем неуверенность, а из-за неуверенности возникают различные беспокоящие эмоции.
Мы можем спросить, почему всё это актуально для творчества. Я думаю, здесь есть тесная связь, и речь идёт об эгоизме. В чём наша мотивация, когда мы становимся артистами, создаём произведение искусства или показываем его другим? Это связано с вопросом о том, как влияет на человека то, что он показывает свою работу другим? В конце концов, произведение искусства или литературы – это объект, и можно говорить о намерении автора, когда он над ним работал.
Конечно, один из первых принципов творческого процесса или даже производства – думать об аудитории. Мы создаём что-то для конкретной публики, в конкретном пространстве, например для конкретной выставки? Или мы просто выражаем себя и нас не заботит, кто увидит результат? Думаю, творчество может идти по двум путям: мы делаем это или для других, или для себя.
Видео: Мингьюр Ринпоче - «Буддизм и искусство»
Когда мы говорим о пустотности, речь идёт об отсутствии. Слово шунья (пустота) – санскритское слово, обозначающее ноль, отсутствие, а шуньята (пустотность) – абстрактное существительное, образованное от него. Что-то отсутствует, и речь идёт об отсутствии того, что мы фантазируем. У нас есть множество фантазий о том, как существуем мы, как существует аудитория, которая увидит нашу работу, и эти фантазии влияют на творческий процесс.
Например, если мы воображаем себя очень важными и утончёнными, а аудитория кажется нам осуждающей, то, работая над произведением искусства, мы будем сильно озабочены собой, особенно если у нас низкая самооценка. Мы будем сильно беспокоиться, понравится ли это людям, подобно тому как мы беспокоимся, сколько лайков мы получим на фейсбуке, – и сильно расстроимся, если на выставку придёт немного людей. Мы будем стоять у двери, считать людей и наблюдать за их реакцией.
Даже если мы не делаем ничего для выставки и наша цель – самовыражение, у нас будет схожее беспокойство: «Это действительно я? Это то, что я чувствую на самом деле?» Часто здесь возникает перфекционизм, который основан на мысли: «Я должен быть хорошим, я должен быть совершенным», а это опять же раздувание собственного «я».
Когда мы говорим о пустотности, речь идёт об отсутствии чего-то. Отсутствует настоящее «я», или «вы», или «публика», которая соответствует нашей фантазии. Это очень глубокая тема, потому что мы можем создавать проекции разных уровней, в том числе очень тонкие. Они могут быть очень грубые, например: «Если им не понравится, значит, никто меня не любит, и это доказывает, что я плохой и бесполезный», но они могут быть намного более тонкими.
Конечно, аудитория и окружение влияют на нас, если мы делаем выставку или архив своих работ, потому что обратная сторона пустотности – факта, что вещи не существуют невозможным образом, – это то, как вещи существуют. То, как они существуют, известно как зависимое возникновение. Всё существует и происходит в зависимости от множества различных факторов. Поэтому направление, в котором движется моё творчество, зависит от моего отношения к себе, от доступных материалов, от наличия у меня времени, от давления со стороны обстоятельств, например от необходимости зарабатывать деньги, от того, где моя работа будет показана и будет ли она показана вообще, кто её купит, нужно ли мне её продавать – все эти факторы повлияют на творческий процесс. Конечно, на моё настроение и творческие способности повлияет происходящее в моей личной жизни. На то, что мы делаем, может повлиять даже погода.
Каждый из этих факторов влияет в определённой степени: есть некоторое процентное соотношение, и оно будет разным в разных ситуациях, и то, что у нас получается, зависит от всего этого. С помощью буддийских методов анализа и медитации на пустотность мы можем исследовать, какие из факторов основаны на реальности, а какие – на заблуждении относительно реальности. Основанные на заблуждении будут приносить нам проблемы, связанные, например, с нашим эмоциональным состоянием, беспокойством и так далее. От этого мы хотим избавиться.
Пустотность очень полезна. Точнее, помогает не сама пустотность, а осознавание пустотности – осознавание того, что мои проекции – преувеличение. Мы можем преувеличивать позитивные стороны чего-либо, например считая себя великими артистами. Возможно, мы успешны и хороши – ну и нормально, ничего особенного. Много людей успешны в том, что они делают, но раздувая это и думая: «О, я такой чудесный и популярный» – мы почувствуем неуверенность. Потому что всё это изначально было основано на фантазии, на проекции, которую создала неуверенность: «Я такой популярный. Но действительно ли это так? Признают ли меня люди? Смогут ли все увидеть мою популярность? Вот он я!» Нам нужно всё подписать, чтобы все знали, что это моя работа, что это я. Мы проецируем самих себя на свою работу, как будто выставляем напоказ себя и другие люди судят нас. Но это очень несчастливое и неспокойное состояние ума. Поэтому нужно проанализировать, что такое «я».
Есть замечательное высказывание, основанное на истории из буддизма: «Если не каждому нравился Будда, почему я ожидаю, что буду всем нравиться?» Очень интересно. Если не всем нравился Иисус, почему я должен нравиться всем? Почему всем должно нравиться то, что я делаю? Невозможно найти ни одной причины, почему всем должно нравиться моё искусство. Если у нас есть фантазия: «Все это полюбят, – или: – Я должен всем угодить», это невозможно. То, что мы создаём, не существует таким невозможным способом. Примите это, и вы не будете расстраиваться, когда другие будут критиковать вашу работу. Конечно, найдётся кто-то, кто будет критиковать. Ничего особенного.
«Ничего особенного» – ключевая фраза, которая поможет не только в искусстве, но и в жизни. «Нет ничего особенного в том, что я делаю. Ничего особенного во мне. Ничего особенного, если кому-то это нравится или не нравится. Такова реальность. Так устроены вещи. Есть куча других артистов и других работ, и я просто делаю своё дело, надеясь, что люди получат пользу». Это основная буддийская мотивация – принести пользу другим, сделать их хотя бы немного счастливее, сделать их жизнь светлее, пусть даже не навсегда. Они устанут от нашей картины, если будут видеть её каждый день. Это естественно, ничего особенного.
В медитации на пустотность «я» (это относится и к пустотности других, но пустотность «я» особенно важна) мы сосредоточиваемся на том, как я существую. Буддизм не говорит, что «я», или личности, не существует. Личность существует. Я существую. Я рисую эту картину, а не кто-то другой. Я создаю это пространство, а не кто-то другой. Конечно, мы это делаем, но вопрос в том, что такое «я». Как это «я» существует?
Если мы думаем, что «я» – маленький человечек в нашей голове, который разговаривает, которому принадлежит голос в нашей голове, напротив которого стоит экран, и туда поступает вся информация извне, он слышит звуки через динамики, а затем нажимает на кнопки, чтобы тело совершало движения, – очевидно, это совершенно искажённое видение. В нашем мозге нет такого существа, как будто пришедшего из фильма ужасов с элементами научной фантастики, которое бы контролировало происходящее. Тем не менее, создаётся такое впечатление, и это обманчиво. Кажется, что там внутри кто-то разговаривает, и мы беспокоимся, понравится ли этот персонаж другим людям, будут ли они его критиковать или хвалить. Нам также кажется, что это маленькое «я» внутри всегда должно всё контролировать и быть совершенным. Мы волнуемся, будет ли наша работа совершенной и так далее. Но «я», которое кажется нам существующим таким образом (и также мы это чувствуем), не соответствует ничему реальному. В нашей голове никого нет. Означает ли это, что меня не существует? Конечно, я существую. Я рисую, делаю, творю.
Слово и концепция «я» к чему-то относятся, а именно к личности, но они не относятся к маленькому существу, сидящему в нашей голове за панелью управления. Это очень глубокое прозрение, которое легко забыть. Во-первых, нелегко это понять и осознать всё, что из этого следует, а затем – сохранять памятование, то есть не забывать это, когда мы волнуемся, чувствуем неуверенность, расстраиваемся, когда никто не покупает наши работы, когда они никому не нравятся или когда их начинают критиковать. Это очень важно. Объект их критики – не маленькое «я» за панелью управления в нашей голове. Но понимание этого требует долгих размышлений и наблюдения.
Как существует это «я»? Обычно мы подходим к этому вопросу, отрицая то, как оно не существует – познаём его существование через то, чем оно не является. Это основной индийский подход к познанию вещей. Если мы рассмотрим более глубокий уровень, более тонкий, чем прочное маленькое «я» в моей голове, которое остаётся одним и тем же (когда я просыпаюсь утром, это то же самое «я», которое заснуло вчера вечером), – если мы рассмотрим более глубокий и тонкий уровень, у нас есть концепция, что «я» может быть познано само по себе, независимо от того, на чём оно основано. Что это означает?
Классический пример этой ложной идеи: «Я хочу, чтобы другие любили именно меня – не мои деньги, не мою внешность и не то, что я знаменитый артист. Я хочу, чтобы они любили меня самого». Как будто существует «я», которое можно познать отдельно от моего творчества, моего тела, моей внешности, моих достижений – чего бы то ни было. Это очень глубокий момент.
Я разговариваю по телефону. Я разговариваю с человеком? В некотором смысле, да, конечно. Но это только человек? Нет, человек обозначен на основе голоса, который я слышу.
«Я хочу, чтобы на меня обратили внимание». Хорошо, но на что они могут обратить внимание? На «я», отдельное от моей внешности, моих слов и того, что я делаю? Нет никакого «я», которое можно было бы познать отдельно от основы для обозначения «я».
Почему это важно? Дело не только в том, что мы хотим нравиться другим людям – хотим, чтобы им нравилось наше «я». Нам кажется, что, если им нравится наше искусство, то им нравимся «мы». Для нас важно именно то, чтобы им понравилось наше «я». Часто это стоит за всем, чем мы занимаемся, не только за искусством. В искусстве есть идея: «Я хочу выразить себя». Но что я выражаю? Действительно ли есть «я», которое можно познать отдельно от моего искусства, моего тела и всего остального и которое можно выразить. «Я хочу найти себя» – что вы пытаетесь найти? Как будто есть «я», отдельное от всего, что я сделал в своей жизни, которое можно найти. Такого «я» нет. Да, я личность, но это основано на всей моей истории, на всём, что я делаю. Мы не отрицаем индивидуальность, просто ложная концепция «я» создаёт проблемы, неуверенность, беспокойство.
Если мы хотим заниматься творчеством, очень важно, чтобы за этим не стояла неуверенность, желание, чтобы нас любили за нашу работу, желание считаться важными, желание выразить своё истинное «я» и так далее. Вы просто творите, просто делаете это, независимо от того, насколько осознанна ваша мотивация. Это может быть: «Я хочу приносить людям пользу. Я хочу создать что-нибудь, что людям понравится, что принесёт им комфорт, что они смогут повесить у себя дома». У вас всё равно будет какая-то мотивация, независимо от того, осознаёте вы её или нет. В буддизме подчёркивается важность мотивации. А затем вы просто делаете это. Не беспокойтесь по поводу того, понравится ли ваша работа людям и выразит ли она ваше истинное «я». Если вы беспокоитесь, будет ли она сохранена, это просто означает, что вы заботитесь о том, чтобы люди её увидели. Ну и что такого?
Если вам придётся продавать свои работы, чтобы поддерживать себя финансово, это другое дело. Вам понадобится изучить рынок, что можно продать и так далее, но затем может появиться другая проблема: «Я иду на сделку с совестью и ставлю под угрозу свои творческие способности». Но что это за «я», которое идёт на сделку с совестью? Как оно существует? Это маленькое существо в вашей голове? Нет. Если вам нужно зарабатывать на жизнь, значит, вам нужно зарабатывать на жизнь. Ну и что? Ничего особенного. Нет никакой сделки, вы просто делаете то, что необходимо делать, точка. Реальность. Практичность. Если вы хотите делать какие-то другие вещи, которые, возможно, не удастся продать, – делайте.
Не преувеличивайте значимость того, что вы делаете. Просто делайте. И в лучшем случае вы будете наслаждаться работой. Обычно именно поэтому мы что-то делаем: «Я получаю удовольствие, когда творю». Например, мне очень приятно вам что-то рассказывать. Работая над своим сайтом, я получаю огромное удовольствие. Я это обожаю, это очень интересно. Когда вы занимаетесь искусством, это тоже должно быть интересно. Нет ничего неправильного в том, чтобы наслаждаться тем, что вы делаете. Это поможет вам и станет одним из множества факторов в том, что буддизм называет зависимым возникновением. Вы получаете удовольствие от того, что вы делаете, и это отражается на качестве вашей работы. Если вы просто думаете: «Это моя работа, я должен её делать, чтобы прокормить семью», часто результат вашей работы тоже безрадостен.
Видео: Мингьюр Ринпоче - «Природа будды и творчество»
Чтобы включить субтитры, кликните на иконке «Субтитры» в правом нижнем углу окна с видео. Чтобы изменить язык субтитров, кликните на иконке «Настройки», выберите «Субтитры» и нужный язык.
Сострадание – более обширная мотивация, которую можно включить в свою работу. В буддизме сострадание определяется как пожелание, чтобы другие были свободны от страдания и несчастья, а также их причин. Как это связано с пустотностью? Мы можем раздуть своё эго, думая: «Я спаситель мира, я принесу всем счастье. Своим произведением искусства я решу проблемы всех людей». Да ну бросьте! Вы преувеличиваете. Мы не спасители мира. Мы не Всемогущий Бог, который своим творением меняет реальность. Этого не произойдёт. Очень важно, чтобы сострадание было реалистичным. Чего вы добьётесь своей работой? Вы сможете навсегда устранить гнев всех существ во вселенной? Очевидно, нет, поэтому не воображайте, что сможете. Будьте реалистичны: «Я внесу свой вклад».
В буддизме есть замечательное высказывание: ведро воды не наполняется ни первой, ни последней каплей; его наполняют все капли вместе, одна за другой. Своим творчеством мы можем добавить одну каплю, пытаясь принести другим немного счастья и рассеять немного страдания, понимая, что это не продлится вечно. Возможно, кто-то уйдёт с нашей выставки и несколько часов будет в хорошем настроении. Но потом эти люди проживут ещё долго, и всё происходящее в их жизни будет зависеть не от одной причины, а от множества – опять же, это зависимое возникновение. То, что мы делаем, станет одной из причин, влияющих на жизнь других людей. Это может сыграть свою роль. Это капля в ведре. Большая или маленькая, но это просто капля. Всё будет намного проще и у нас будет намного меньше проблем в творчестве, если мы не будем преувеличивать свою значимость.
Вот мои мысли о связи шуньяты (пустотности) и творчества. Не думайте, что пустотность – это ничто, что буддизм – это нигилизм, который учит, что ничего не существует: «Меня нет, тебя нет, поэтому зачем беспокоиться?» Пустотность совершенно не об этом. Пустотность – это также не пустое пространство, позволяющее людям делать что-то своё. Не упрощайте пустотность. Пустотность означает, что наши проекции невозможных способов существования не соответствуют действительности. В буддийской медитации мы лопаем воздушные шарики наших фантазий. Просто лопайте их – бабах!
Я часто привожу один пример: мы представляем, будто где-то живёт наш совершенный партнёр, который дополнит нас во всех отношениях – принц или принцесса на белой лошади. Очевидно, ничего подобного не существует, никто не существует таким образом, но мы проецируем этот образ на своего нынешнего или потенциального партнёра и ожидаем, что он каким-то образом сможет соответствовать нашим ожиданиям, а когда этого не происходит, злимся и расстраиваемся. Отношения заканчиваются, но мы не сдаёмся: мы по-прежнему ищем принца или принцессу на белом коне. Это не соответствует реальности. Никто не существует таким образом. Здесь то же самое: «Я не существую как великий спаситель. Я не существую как никчёмное ничто, которое никто не любит».
Мы пытаемся понять пустотность. Это отсутствие невозможных способов существования: «Такого не может быть». Избавьтесь от всего этого – и творческий процесс, а также вся ваша жизнь, пойдёт намного легче.
Это третья шуньята – маха-шуньята. Это пустота самого различия между обусловленным и Необусловленным, между миром и тем, что находится за его пределами, сансарой и нирваной. На этом этапе мы постигаем на опыте и осознаем, что различие, на котором до этих пор основывалась вся наша духовная жизнь, в конечном счете, – лишь анализ, произведенный умом, сотворенный умом. Это только концепция, концептуальное, а не реальное различие. Все, обусловленное и Необусловленное, в равной мере является шуньятой. Все это – одно и то же ничто, одна и та же пустота, одна и та же великая шуньята. Эта маха-шуньята объединяет в себе все противоположности, все различия, какими бы они ни были.
Согласно учениям «Совершенства Мудрости», все вещи, какими бы они ни были, большими или маленькими, высокими или низкими, чистыми или нечистыми, Просветленными или непросветленными, все существующие вещи, принадлежат одной и той же уникальной, невыразимой, абсолютной реальности, в которой нет никаких различий. Не то чтобы различия были стерты или уничтожены, но все они временны, не окончательны и не абсолютны. Таким образом, это учение дает очень обширную перспективу – на самом деле, мы сами совсем не обладаем такой перспективой, но оно показывает, какой она может оказаться в конце концов.
Шуньята-шуньята, пустота пустоты, – последний и в некотором роде самый важный уровень пустотности. Он напоминает нам, что сама пустота при ближайшем рассмотрении оказывается лишь необходимой нам концепцией. Пусто не только обусловленное, пусто не только Необусловленное – даже сама абсолютная Пустота, Великое Ничто, сама по себе пуста. Она не является неизменным учением или догмой, за которую мы, в конце концов, можем ухватиться. Ее тоже нужно отвергнуть.
Согласно великому диалектику школы Мадхьямака, Нагарджуне, все учение – или скорее опыт – шуньяты предназначено для того, чтобы быть лекарством от всевозможных привязанностей, будь они к обусловленному или Необусловленному. Эти учения предназначены для исцеления от любой формы привязанности к «я», от самой грубой до тончайшей, будь это привязанность к маленькому эго или великой самости. Он говорит, что, если в итоге мы становимся привязанными к самой шуньяте, то мы заразили само лекарство, которое должно было нас излечить. Если само лекарство становится ядом, наш случай безнадежен.
Поэтому нам нужно идти вперед с большой осторожностью. Нагарджуна даже утверждает: «Лучше быть привязанным к «я», столь же великому, как гора Сумеру, чем быть привязанным к идее шуньяты». Если вы привязаны к представлению о «я», вы всегда можете излечиться с помощью лекарства шуньяты. Но если вы привязаны к самой шуньяте, нет лекарства, которое бы вас излечило. И когда мы начинаем рассматривать шуньяту как догму, доктрину или концепцию, или даже как опыт, тогда мы начинаем обживаться в ней, привязываться к ней. Следовательно, нам на самом деле нужно двигаться вперед очень осмотрительно.
Пустота находится за пределами даже пустоты. Пустоту нельзя описывать даже в терминах пустоты. Это пустотность пустотности, шуньята-шуньята. В конце концов, самый подходящий способ выражения в отношении четвертой шуньяты – отбросить длинные и утонченные объяснения, комментарии и комментарии на комментарии и не говорить вообще ничего. Можно быть настолько красноречивым и проникновенным, насколько вам это нравится, но в конечном итоге шуньята всегда останется тайной, величайшей из всех тайн, если иметь в виду учения Будды. Ее нельзя объяснить или даже описать.
Сама идея написать маленькую аккуратную главу или прочитать гладкую, завершенную лекцию на эту тему на самом деле довольно смехотворна. В лучшем случае можно дать разрозненные намеки, маленькие предположения и просто указать примерное направление, как мы указываем пальцем на луну. И если мы уверены, что не принимаем палец за луну, не принимаем эти намеки и предположения слишком буквально, тогда некоторые из них смогут помочь нам, подтолкнув нас к действительному опыту шуньяты, который сходен с опытом самого высочайшего Просветления.
Таким образом мы развиваем опыт шуньяты до того момента, где слова уже не могут быть нам полезными. Мы начинаем с опыта пустоты мира. Это глубокое осознание того факта, что все мирское, мир, каким мы его знаем, не имеет в себе ничего, совершенно буквально ничего, повторяю, ничего, что в конечном счете представляло бы для нас интерес или было по-настоящему ценно.
Поскольку этот мир пуст, наше внимание обращается к запредельному, Необусловленному. Мы, так сказать, погружаемся в него и, к нашему восторгу, понимаем, что оно пусто от всего мирского. Что можно обнаружить в мире, нельзя обнаружить здесь. В мире было страдание, здесь мы находим блаженство. В мире было непостоянство, здесь мы обнаруживаем вечность. В мире не было подлинного индивидуального «я», здесь, теряя «я», мы находим свою подлинную индивидуальность.
В конце концов, мы погружаемся в Необусловленное настолько, что забываем все об обусловленном. И тогда мы погружаемся в Необусловленное настолько, что забываем все о Необусловленном. А, забыв об обусловленном и Необусловленном, мы теряем любое ощущение различия между обусловленным и Необусловленным, мирским и запредельным. И после этого (хотя в этом осознании природы реальности, безусловно, нет различия между «до» и «после») мы достигаем состояния (хотя на самом деле это вовсе не «состояние»), которое можно выразить и передать только молчанием. В этом молчании мы переживаем на опыте тайну пустоты.
Одна из самых сложных тем в буддизме. Как в силу того, что она просто элементарно очень сложна для понимания, так и в силу огромного количества сопутствующих страхов. С них мы и начнем.
Я уже не раз выслушивал претензии в том смысле, что, дескать, финальным пунктом в пути буддиста является полное ничто, на котором и закончится все, что только могло было быть. А раз так, то зачем такой путь нужен? Это же едва ли не подобие духовного суицида. Не могу не вспомнить курьез. В свое время перед принесением обета бодхисаттвы, я вовсе не чувствовал того безграничного альтруизма, который вроде как положено иметь для этого самого обета. Для несведущих напомню, обет бодхисаттвы есть обещание не уходить в нирвану до тех пор, пока все живые существа не достигнут просветления. Ход моих мыслей был едва ли не эгоистичен - проживу дольше всех, пусть и регулярно реинкарнируясь, пропущу в это самое ничто перед собой всю вселенную, так это еще записали в великую жертвенность и за это полагается едва ли не награда? Пфа, давайте сюда ваш обет, где тут кровью крест поставить расписаться? В общем, я тоже не сразу вкурил, в чем суть этого самого "ничто".
Так вот, касаемо страхов. Что человек вообще боится потерять? Свою личность, свое эго? Плохая новость: мы все его потеряем при любом раскладе просто потому, что no one lives forever. Никто не вечен. Что от этого эго останется в следующей реинкарнации? В лучшем случае, несколько воспоминаний да набор привычек. Полагать, будто в следующей жизни человек будет себя осознавать самим собой нынешним... О чем тут говорить, я себя с собой же десятилетней давности едва ли могу ассоциировать. Эго - невероятно изменчивая штука, которая обладает хоть какой-то иллюзией устойчивости лишь благодаря тому, что обитает в куда более фиксированном теле, в чем и заключается его, тела, ценность. Поэтому цепляться за свое "сейчас", полагая его некой ценностью - все равно что определять ценность воды, налитой в сито. Разговоры в том духе, что, мол, миллионы лет реинкарнаций, предстоящие сотни жизней... Кстати, примерно то же самое относится и к христианству. Цепляться за свое эго в расчете, что вот именно в таком виде ты и отправишься в царство небесное... Не отправишься. В таком виде в рай тебя точно никто не пустит, поелику со свиным рылом в калашный ряд лезть не рекомендуется. Даже при "транспортировке" в райские кущи, если таковая случится, человек, его суть, изменится до неузнаваемости. Будет ли он личностью? Ну, возможно. Будет ли он той личностью, которая вот сейчас грезит об эдеме? Да не смешите.
Но это была скорее прелюдия философского характера. Или, если угодно, преамбула. Фабула же заключается в том, что пустота в буддийском понимании и пустота в понимании европейском - это две совершенно разные пустоты.
Начнем с того, что пустоту представить невозможно. Готов поспорить, большинство моих читателей в этот момент нарисовали в своем мозгу этакое непроглядно-черное ничто, в котором они висят, как сурок в невесомости. Нет, с пустотой это не имеет ничего общество. В том, что вы себе представили, вы безошибочно найдете верх, низ, лево и право - относительно себя, как минимум. В этом "ничто" есть некий зритель - то есть, вы, себе это представляющий. В этом "ничто" есть пространство, причем пространство трехмерное. Время. В общем, в этом ничто очень много всего и пустотой оно ни разу не является. Визуализация здесь бессильна. Но является ли буддийская пустота тем самым "отсутствием всего"?
В каком-то смысле - да. Но для лучшего понимания того, что такое пустота в буддийской религии, я могу предложить такую простенькую медитацию:
Представьте себе нашу Вселенную, которая непрерывно расширяется после Большого Взрыва, разлетаясь во все стороны со скоростью света. А теперь запустите процесс задом наперед - представьте, что все эти квазары, туманности и галактики полетели в обратную сторону, к тому месту, откуда они однажды разлетелись. Они все ближе и ближе друг к другу, вот вся Вселенная "ужалась" до размера галактики, затем до размера солнечной системы, затем - до размера одной планеты, затем - до спичечной головки. В этом крохотном кусочке есть все - все звездные системы, созвездия и галактические скопления, вся энергия, все радиоволны, импульсы в головах людей, их мысли, эмоции, переживания, миллиарды лет истории - все сжалось до вот такого крохотного комочка и процесс продолжается и... доходит до своего завершения. Все сущее сжимается в точку. Эта точка - то, что лишено измерений. Это несуществующая абстракция, не имеющая ни объема, ни массы, ни размеров. Пустота. Но - в этой пустоте все сущее, в этом несуществовании заключены будущее и прошлое, каждая мысль каждого живого существа, потенциальное нахождение каждого атома в любой точке пространства.
Вот это и есть "пустота по-буддийски". Осознание себя не временным эго, а Абсолютом, который действительно свободен от крайностей и двойственности "существования и несуществования".
В проповеди Будды в Ганджуре имеется раздел «Праджняпарамита». Это учение о праджне, которая есть видение пустоты мира, или видение шуньяты. На эту сутру имеются многочисленные комментарии выдающихся философов древней Индии. Самым первым и самым фундаментальным комментарием её являются комментарии Нагарджуны, которые называются «Муламадхьямикашастра», и два коротких конспекта: «Юктишаштика» и «Шуньятасаптати». «Муламадхьямикашастру», также называемую «Праджнямула», комментировали восемь выдающихся людей: сам Нагарджуна, Буддхапалита, Бхавья, Чандракирти, Девашарама, Гунашри, Гунамати, Стхирамати.
Кроме того, ученик Нагарджуны Арьядэва с Цейлона составил независимый трактат об этой теории. Этот трактат был составлен в более систематическом порядке. Оба автора, видимо, жили во II в.н.э. Их деятельность на севере Индии развивалась в период наивысшего развития Кушанской империи. После них в течение двух столетий был застой: видимо, ещё не пришла пора полному развитию махаяны. Лишь в V в. на севере Индии появились братья Асанга и Васубандху, которые организовали махаянистическую школу виджнянавадинов, или йогачаров. Это была школа несколько видоизменённого монизма, который получил в стенах этой школы идеалистическую интерпретацию. В VI в. вновь возрождается махаянистическая школа мадхьямиков; на этот раз она переместилась на юг.
В этой южной школе мадхьямиков работали ученики Васубандху – Стхирамати и Дигнага, наряду с ними на юге появились две знаменитости: Буддхапалита, который жил и работал в Сурате, и Бхавья, или Бхававивека. Здесь началось могучее возрождение истинного бескомпромиссного релятивизма Нагарджуны. С этого момента махаянистический монизм более явственно раскалывается на идеалистическую школу йогачаров на севере и шуньявадинов на юге. Последняя снова разделилась на последователей Буддхапалиты и последователей Бхавьи.
Школа, которой руководил Буддхапалита, называлась мадхьямика-прасангика (dbu та thal ‘gyur pa); лейтмотивом школы было отрицание всякой логики для познания Абсолюта: она совершенно не допускала никакой логической аргументации для доказательства природы Абсолюта, реальностью которого они считали шуньяту (stong nyid). Школа последователей Бхавьи полагала, что необходимо дополнить правила Нагарджуны независимыми (svatantra) аргументами, составленными в соответствии с законами логики. Эта школа получила название мадхьямика-сватантрика (dbu ma rang rgyud pa).
Последняя школа имела успех и была вначале более многочисленна, чем школа прасангика, но в следующем, VII в.н.э., появился учитель Чандракирти. Он выступил сильным защитником чисто негативного метода, упрочивающего монизм. На многочисленных диспутах и через свои печатные труды он победил представителей сватантрики, затмил концепцию Бхававивеки и в конце концов установил ту форму мадхьямики, которая впоследствии распространилась в Тибете и Монголии.
Итак, с точки зрения прасангиков, Абсолют недоступен дискурсивному методу познания, а шуньята является реальностью Абсолюта, поэтому также находится за пределами действий человеческого разума. Но есть у каждого индивида праджня (shes rab) – это эмоционально-религиозная интуиция в потенциальном состоянии. Только она способна познать трансцендентные вещи, подобные шуньяте. Праджня раскрывается в момент просветления индивида путём добродетельных поступков и строгого соблюдения правил на путях бодхисаттвы. Как утверждает Чандракирти в «Мадхьямикаватаре» и других работах, эмоционально-мистическая интуиция направлена на внутренний духовный мир индивидуума. Она постигает вещь вне сознания, выше его и познаёт единство, недвойственность, т.е. природу Абсолюта – Адибудды и, стало быть, шуньяту.
Европейские учёные толковали шуньяту, исходя из буквального значения этого слова, как пустоту и из логических рассуждений, выводимых из понятия относительность, но ни одно из этих определений полностью не охватывает подлинных значений, которые содержит в себе этот ёмкий термин. Поэтому соответствующую реальность мы здесь будем называть просто шунья. В «Муламадхьямикашастре» Нагарджуны приводится 18 способов описания пустоты – шуньяты, из них 16 подробно разъясняются Нагарджуной, Чандракирти и другими. Они суть.
1. Истинность шести аятан
(skye mched), начиная от глаза до сознания, есть шуньята, это является шуньятой внутренней (nang stong pa nyid).
2. Внешние рупы
(формы
) и подобные им в своей подлинности есть шунья, это является внешней шуньятой (phyi stong pa nyid).
3. То, что опора индрий похожа на внутренние органы
, является результатом знания, собранного через традиционное понимание (shes rgyud), и оно не концентрировано индриями, а истинность их – шунья, это есть внешне-внутренняя шуньята (phyi nang stong ра nyid).
4. Истинность шуньяты есть сама шуньята
, поэтому это является шуньятой шуньяты (stong ра nyid stong ра nyid).
5. Десять направлений света
, или трёхмерное пространство, по своей истинности есть шунья, это называется великой шуньятой (chen ро stong ра nyid).
6. Истинность нирваны есть шунья
, это называется шуньятой абсолютной истины (don dam pa stong pa nyid).
7. Три сферы сансары и все составные дхармы
(санскрита-дхармы) по своей подлинности есть шунья
, это называется шуньятой составных элементов (‘dus byas stong pa nyid).
8. Небо, или мировое пространство
, и другие несоставные элементы (асанскрита-дхармы) по своей подлинности есть шунья
, это называется шуньятой несоставных дхарм (‘dus та byas stong ра nyid).
9. Срединность
(dbus – мадхьяма), которая не причастна ни к материалистическому постоянству
, ни к идеалистической оторванности, по своей истинности есть шунья, это называется шуньятой, ушедшей за пределы (mth’a las ‘das pa stong pa nyid).
10. Истинность сансары есть шунья
, это называется шуньятой без начала и конца (thog ma dang tha ma med pa stong pa nyid).
11. Истинность
того, что нельзя отбросить махаяну
, есть шунья, это называется неутрачиваемой шуньятой (dor ра med ра stong ра nyid).
12. Истинность сущности вещей есть шунья
, это называется шуньятой природы вещей (de bzhin nyid bden stong rang bzhin stong pa nyid).
13. Истинность 18 дхату
(khams bco brgyad) и всех других дхарм есть шунья
, это называется шуньятой всех дхарм-элементов (chos thams cad stong pa nyid).
14. Истинность формы
(рупа) и элементов, имеющих возможность стать формой, элементов, имеющих предикатом ощущения, и элементов, обладающих обычными и необычными свойствами, есть шунья
, это называется шуньятой собственных свойств (rang gi mtshan nyid stong pa nyid).
15. Истинность трёх времён
(прошедшего, настоящего и будущего) есть шунья
, называемая шуньятой бесцельности (mi dmigs pa stong pa nyid).
16. Истинность совпадения причин и условий есть шунья
, это называется шуньятой без реальной сущности (dngos ро med pa’i ngo bo nyid stong pa nyid).
Вместе взятые – шестнадцать. По утверждению теоретиков мадхьямики, все указанные выше шестнадцать разновидностей шуньяты в конечном итоге сводятся к четырём шуньятам; они суть.
1. Шуньята внутреннего
(adhyatmasunyata).
2. Шуньята внешнего
(bahirdhasunyata).
3. Шуньята внутренне-внешнего
(adhyatma-bahirdhasunyata).
4. Шуньята шуньяты
(sunyata-sunyata).
I. Шуньята внутреннего есть истинность аятаны, или «базы», ибо аятана – это те элементы, на основании которых может появиться в данный момент сознание, иначе их называют «базами», на которых зиждется сознание. К этой «базе» относится помимо шести объективных элементов также шесть органов: зрительный, слуховой, осязательный, обонятельный, вкусовой и «духовный орган», или «манас». По утверждению представителей школы прасангика, все шесть органов чувств – от глаза до сознания – существуют истинно, но их истинность является пустотой (шуньятой).
II. Шуньята внешнего
относится к шуньяте познаваемых объектов вишаи, имеющих форму (рупа).
Определяя понятие «объективное бытие», утверждают представители махаяны, мы имеем в виду простую целостную субстанцию, не состоящую из комплекса составных частей. Все вещи, состоящие из комплекса составных частей, не имеют своего «я», а имеют лишь пустую форму (рупу) и свойства, не представляющие собой конкретное бытие. Моё «я», или «я» вещей, должно быть единичным бытием, конкретным впечатлением, но это «я» нельзя найти в вещах эмпирического мира отдельно от перцепции. Но когда мы самым интимным образом внимаем тому, что называем нашим «я» в качестве единичного, неделимого, простого бытия, то мы постоянно наталкиваемся на пустоту и неопределённость. Мы никогда не поймаем своего «я» отдельно от комплекса атомов и частей (скандх) нашего тела. Но комплекс атомов и скандх моего тела не есть моё конкретное «я». Вместо конкретного «я» мы постоянно обнаруживаем пустое название, или слово «я».
Если взять конкретную вещь и разлагать её на составные части, последовательно анализируя и разлагая дальше и дальше, мы в конечном итоге можем прийти к пустоте, к «ничто», но не найдём конкретного единичного «я» изучаемого предмета. Например, Уиллер, современный физик-теоретик, при комментировании идеи Эйнштейна «понять материю как возбуждённое состояние вакуума» пишет:
…Таким образом, можно сформулировать эту программу изречением: всё есть ничто. В будущей теории нет материи, нет пространства-времени, нет времени. Есть первичный объект 3-геометрии (трёхмерная геометрия в эйнштейновской геометродинамике – Прим. ред.), а время и закон движения вторичны.
Когда наблюдатель находится далеко, ему кажется, что поверхность гладкая. Когда он вглядывается пристальнее, он видит, что это пена, состоящая из маленьких пузырьков.
Буддхапалита в комментарии к «Муламадхьямикакарике» пишет:
Всё, что мы воспринимаем от вещей в процессе анализа, это качество, свойство, но ничего конкретного. Значит, как бытие оно отсутствует.
Самой конкретной вещи нет нигде, она не возникает из самой себя, не возникает от других, не возникает ни от того, ни от другого, невозможно сказать, что она возникает от какого-либо определённого корня. Всё находится в постоянном изменении. Кто один раз родил, больше уже того же не рождает; кто родился, вновь не рождается. Если взять растение, то его возникновение найти невозможно.
Если исследовать корни или семена растения, то они уходят в бесконечность, в бесконечный круговорот сансары. Всё находится в постоянном потоке; одни исчезают, а другие возникают.
Таким образом, по мнению представителей мадхьямики, весь известный нам материальный мир сводится к постоянно изменяющимся качествам, но не к конкретным вещам. Когда они стали искать конкретные и неделимые вещи, они не могли их найти нигде. Из этого они делают вывод, что весь эмпирический мир сводится к качествам вещей в пустой форме. Эти качества определяют цвет, звук, запах, ощущение твёрдости и мягкости и т.д. Но как конкретные вещи они не существуют нигде. Чандракирти утверждает, что
если исследовать конкретное материальное бытие (вишая, yul), то оно не может найти себе другого места, кроме как в телесных (рупа), материальных вещах, но так как эти материальные вещи сводятся только к пустым названиям, то нет смысла их анализировать.
Прасангики утверждают, что пустая форма и качество вещей отнюдь не суть продукты нашего субъективного сознания, как утверждают идеалисты виджнянавады. Эти пустые формы и качества вещей «существуют» объективно и независимо от нашего сознания, но они эфемерны, иллюзорны и поэтому – шунья. Вот это отсутствие конкретного «я» вещей за пустыми формами и свойствами представители мадхьямики называют шуньятой внешнего.
Подтверждая насущность нравственного закона в нереальном мире, Чандракирти пишет:
Если учитель Нагарджуна сочинил этот трактат для того, чтобы доказать, что нет реальной причинности и что множественность элементов жизни – это просто иллюзия, тогда, если считать, что то, что является иллюзией, не существует реально, то отсюда будет следовать, что безнравственные поступки отсутствуют и не существует несчастной жизни, невозможны добродеяния, а без них не может быть никакой счастливой жизни. Без счастливой и несчастной жизни не будет существовать феноменальный мир (сансара), и поэтому все устремления к лучшей жизни будут бесполезными.
Мы отвечаем.
Мы учили иллюзии бытия, как противоядию против упрямой веры обычных людей в реальность этого мира, мы учили истинности шуньяты. Но для святых в этом нет нужды. Они достигли цели. Они не задерживаются на множественности, ни на чём, что может быть иллюзией или не иллюзией, а когда человек совершенно постиг плюралистическую иллюзию всех отдельных сущностей, для него нет нравственного закона. Какие могут быть для него добродеяния или феноменальная жизнь? Вопрос, существует реальность или нет, никогда не будет занимать его.
Соответственно Будда заявил в «Ратнакуте»: «О, Кашьяпа! Если мы ищем сознание, мы не находим его. То, что не может быть найдено, не может быть воспринято, что не может быть воспринято, то не есть ни прошедшее, ни будущее, ни настоящее, то не имеет отдельной реальности (svabhava). Что не имеет реальности, что не имеет причинности, то не может исчезнуть. Но обычный человек следует ложным взглядам. Он не понимает иллюзорного характера отдельных элементов. Он упорно думает, что условные сущности имеют свою собственную реальность. Направляемый глубоко вкоренившейся верой в реальность отдельных вещей (рассматривает дхармы как реальные), он предпринимает действия (карма) и, наконец, вследствие этого блуждает в этом феноменальном мире.
Пока он упорствует в таком заблуждении, он не способен достичь нирваны. Но хотя реальность этих отдельных сущностей – иллюзия, они, тем не менее, могут производить моральное осквернение или очищение, как призрак красавицы внушает страсть тем, кто не понял её природы, также и видения, вызванные Буддой – причина морального очищения тех, кто исследует корни добродетели.»
…Следующее утверждение в Винае. Инженер создал механическую куклу в виде красивой молодой женщины. Это была нереальная женщина, но мастерство инженера было так совершенно, что она казалась настоящей красавицей, и художник действительно влюбился в неё. Также и эти явления, не имея собственной отдельной реальности, тем не менее являются эффективными создателями или морального загрязнения, или морального очищения простых людей.
III. Шуньята внешне-внутреннего (phyi nang stong pa nyid) относится к шунье индрия (dpang ро), познавательной способности индивида. Теоретики махаяны эту шуньяту определяют так: в буддийской теории познания рассматривается одновременность появления (возникновения) момента вишая (объект познания), момента органа чувства – индрия и момента чистого сознания. Ибо явление знания было сложным явлением в своём существовании. Будучи представляемы как моментальные вспышки, элементы не могли продвигаться один к другому, не могли входить в контакт, не могли воздействовать друг на друга, не могли быть «схватыванием» и «несхватыванием» объекта интеллектом. Но в соответствии с законами взаимосвязи, господствующими между ними, некоторые элементы неизменно появляются, сопровождаемые другими, возникающие в непосредственной близости с ними. Например, момент цвета (rupa), момент органа зрения (caksuh) и момент чистого сознания (citta), возникая одновременно, в непосредственной близости образуют то, что называется ощущением (sparsa) цвета.
Элемент сознания, согласно тем же законам, никогда не появляется один, но всегда поддерживается объектом (вишая) и воспринимающей способностью (индрия). В системе, в которой доказывается нереальность внешнего мира и отрицается существование личности, расщепляющей всё на множество отдельных элементов, которые являются шуньятой, и не допускающей действительного взаимодействия между ними, нет возможности установить различие между внешним и внутренним миром. Последний не существует, все элементы внешни по отношению друг к другу. Всё же привычка делать различие между внутренним и внешним, субъективным и объективным не могла быть совершенно отброшена в системе логики.
Дальше они рассуждают так: человеческое знание о внешнем мире начинается с ощущения, а ощущение и чувственное восприятие – это деятельность человеческого организма, деятельность, в связи с которой организм познаёт свойства окружающей среды и состояние своего тела. Окружающая среда в целом – это необъятно разнообразная и сложная система объектов и процессов. В чувственном восприятии организма некоторые из них выделяются из всей массы свойств. Но чувственное восприятие в целом является результатом взаимосвязанных данных, полученных отдельными органами чувств. Это взаимосвязывание достигается в результате интегрирующих процессов, происходящих в человеческом сознании «после того», как получены импульсы от различных органов чувств. Данные, получаемые каждым органом чувств, не входят в моё сознание изолированно. То, что я сознаю – это единое целое представление об окружающей меня среде, в котором данные различных сигналов смешиваются и не имеют отдельного существования. Этот взгляд разделяет современная умозрительная философия, а также гештальт-психология и физиология нервной деятельности.
Значит, во-первых, чувственные восприятия, чувственные данные, рассматриваемые как объекты, являются ложными и не имеют реального существования. Во-вторых, чувственные восприятия и чувственные данные совершенно пассивны, или, как заявляет Беркли, «инертны», между ними нет какого-либо взаимодействия. В них обнаруживается ряд совершенно нематериальных объектов, которые не оказывают никакого влияния или воздействия друг на друга.
Значит, чувственное восприятие не обладает способностью изменяться или изменять что-либо, действовать или влиять на что-либо.
Постулировав такой вид существования, учителя-прасангики утверждают, что так как человеческому уму известны только такие объекты, то причинность и способность вещей взаимовлиять и изменять одна другую явно должна быть признана иллюзией. Наоборот, поскольку чувственные впечатления или чувственные данные смертны и не способны изменяться, то именно они являются иллюзиями. Чувственные восприятия производятся посредством пяти органов чувств с участием сознания, но сами эти органы чувств суть шуньи; то, что видишь глазом, сам процесс зрения нельзя увидеть глазами, процесс слуха нельзя услышать ушами и т.д.
Таким образом, эти шесть органов чувств, или восприятия, каждый в отдельности есть шуньята; они сами по себе не представляют конкретного бытия, которое можно было бы воспринять так, как воспринимают свойства материального объекта. Они не представляют собой инертные, неподвижные, неизменные, первичные истины, также они не располагают реальной силой, благодаря которой они могли бы перемещаться в пространстве и во времени.
Нагарджуна в «Муламадхьямикашастре» говорит:
Всё относительное или зависимое является нереальным, шуньей (свабхава – шунья). Реальное – это независимое беспричинное бытие. Мир опыта связан отношениями субъекта и объекта, субстанции и атрибута, действующего и действия, существования и несуществования, порождения, продолжительности и разрушения, единства и множественности, целого и части, зависимости и освобождения, отношениями времени, отношениями пространства.
Нагарджуна рассматривает каждое из этих отношений и вскрывает их противоречия. Если непротиворечивость служит критерием реальности, то мир опыта – сансара – нереален. Мир не является ни чистым бытием, ни чистым небытием.
Чистое бытие не есть существование, не есть процесс, чистое бытие не представляет собой действительного понятия, так как в противном случае абсолютное ничто было бы сущностью, и, следовательно, отрицание всякого существования стало бы существующим. Ничто не является вещью. Существование – это становление. Вещи мира находятся в процессе постоянного становления. Они не являются самостоятельно существующими и несуществующими, ибо они воспринимаются, вызывают действие и порождают действие.
Исходя из этих рассуждений, Ф.И. Щербатской называет шуньяту относительностью, но термин относительность можно принять для обозначения шуньи материального мира, сансарного объекта, и то не всегда. А в отношении шуньи нирваны (myang ‘das bden stong don dam pa stong pa nyid) он совершенно неприемлем. Относительность может быть логически доказана.
Понятие шуньята включает в себя значение трансцендентности. Поэтому лучше всего сохранить санскритские слова шунья и шуньята.
В «Лалитавистаре» говорится: «Нет объекта существующего, как нет объекта несуществующего». Познавший цель условного существования проходит мимо их «обоих».
Из всего этого мадхьямики делают вывод, что если кто-нибудь спутает феноменальный мир с ноуменальной реальностью, как наш мир с антимиром, то это будет примером авидьи. Но они не могут понять трансцендентную реальность помимо мира опыта; они говорят: «Мы не можем достигнуть нирваны иначе, как поняв первичную реальность».
По взгляду учителей-мадхьямиков, нирвана, которая является отличной от мира опыта, представляет собой абсолютную истину. В связи с этим интересно рассмотреть взгляды отцов восточной христианской церкви, Григория Нисского и др., которые вошли в христианское учение под названием негативной теологии. Они считали, что божество в силу своей бесконечности несравнимо со всем конечным, и в этом смысле, т.е. со стороны конечного бытия, бесконечное бытие Бога представляется как небытие. Но тут же они предупреждают, что это небытие вовсе не означает отсутствие бытия, а напротив, есть основа всякого бытия как бесконечное, вечное, единое начало.
Из среды западных философов Платон один из первых допустил двойственность мира. Он утверждал, что по ту сторону телесного мира, принимаемого обыкновенным рассудком за действительный, существует другой мир, в самом деле действительный, мир идей. Телесные вещи, эти отдельные деревья и люди не могут быть в самом деле действительными; они постоянно находятся в состоянии возникновения и исчезновения, следовательно, они не обладают бытием.
Можно также сказать: действительный мир таков, каков он для рассудка; мир, как он представляется чувствам, есть только явление, преходящее отражение чистой сущности. Таким образом, получается различение вещей на чувственные и мыслимые, на чувственный и умопостигаемый мир по Канту. Фридрих Паульсен говорит по поводу кантовской «вещи в себе «:
Мы можем назвать «вещь в себе» рассудочною сущностью (ens intellegibile). Это понятие не имеет, собственно, положительного значения, это не есть вещь, сущность которой познаётся рассудком, она есть лишь ничто, противопоставляемое рассудком явлению как иное бытие. Так как человеческое мышление приобретает содержание только путём чувственной интуиции, то понятие «вещи в себе «, собственно, не имеет содержания, оно – пустая форма бытия, чистое X, которое рассудок противопоставляет эмпирическому предмету (явлению) как трансцендентальный предмет. Положительное значение «вещь в себе» может иметь только для интуитивного рассудка, не нуждающегося в материале, доставляемом чувственностью.
Доказательство того, что «весь мир подобен ему», составляет душу кантовской философии. Если интеллект не способен объяснить опыт, ибо он обнаруживает в нём безнадёжное противоречие, то не следует ожидать, что его действие в отношении первичной реальности окажется более успешным. Первое также непостижимо, как и второе, и Нагарджуна применяет один и тот же термин – шунья – к истинностям обоих. Истина – это молчание, которое не является ни утверждением, ни отрицанием.
Теоретики ваджраяны утверждают, что шуньята является реальностью дхармакаи.
Дхармакая, как Космическое Тело Будды, разлита повсюду, она присутствует везде, как в нирване, так и во всём разнообразии феноменальной сансары. Поэтому истинность сансары и нирваны есть шуньята. Рациональный путь познания первичной реальности, говорят мадхьямики, может идти, по нашему убеждению, только через отрицание всех атрибутов, присущих конечным вещам и существам. Эти атрибуты суть причины и условия. Нагарджуна, настаивая на том, что нет различия между Абсолютом и феноменом, нирваной и сансарой, исходит из следующих логических выводов: во-первых, если нирвану истолковать как прекращение земного существования, то она становится относительным понятием, зависимым от причин. Во-вторых, если мир существовал до нирваны и прекратит своё существование после неё, то концепция мышления Нагарджуны приводит его к антиномии.
1. Мир бесконечен во времени и неограничен в пространстве.
2. Мир конечен во времени, ибо всё живое должно перейти от сансары к нирване.
«Аватансакасутра»:
Не существует ни одного живого существа, которое не обладало бы мудростью Татхагаты. И только по причине суетных мыслей и привязанностей все существа не сознают этого.
Индивидуальные «души» – мано-виджняны – являются аспектами Абсолюта, стало быть, они в конечном итоге должны слиться воедино с Абсолютом.
3. Нирвана как абсолютная реальность не зависима от причин. Если нирвана есть прекращение земного существования, то она зависима от причин.
Рациональная логика Нагарджуны пыталась эти проблемы объяснить путём чистого мышления. При этом, однако, он понял, что разум путается в неразрешимых противоречиях, созданных им самим. Вместо одного решения он находит два, противоречащих друг другу, и для каждого, по-видимому, можно было привести одинаково сильные доводы. Причину этих антиномий Нагарджуна объясняет ограниченностью человеческого разума, трансцендентностью сущности двух миров, ибо истинностью их обоих является шуньята. Арьядэва утверждает, что «шуньята как абсолютная реальность не может быть постигнута разумом или описана словами».
Учителя-мадхьямики пытались найти решение этих антиномий и так же, как потом Кант, приходили к выводу, что феноменальный мир (пространство и время, тела и их движения, а также причинный ряд) не есть что-то абсолютно существующее. Они суть только явления. А за явлением остаётся не постижимая рассудком шуньята. Сами явления не суть абсолютная реальность, ибо в них нет ничего постоянного.
Нагарджуна пишет:
Рассматривая причины и условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда снимаются причины и условия, называется Абсолютом.
Действительно, если допустить на одно мгновение, что из феноменального мира изъяты движение, причины и условия, то что же там остаётся? Даже если допустить, что во всей вселенной когда-нибудь наступит «тепловая смерть» – энтропия, и тогда, наверное, останется что-то: угли, зола от бывших планет, но в данном случае там не останется ничего феноменального. Мадхьямики говорят: тогда будет совсем иное, т.е. Абсолют – прямая противоположность всему условному.
Только через шуньяту мадхьямики и тантристы разрешают проблему сансары и нирваны, т.е. мира абсолютной реальности. Но подходят они к шуньяте с разных точек зрения. С одной стороны, это – явление феноменального мира, эфемерное, иллюзорное, не может быть приписано миру подлинной реальности, и поэтому оно не обладает постоянным (не созданным, не подверженным разрушению, вечным, не уходящим и неподразумеваемым) бытием, и поэтому оно является шуньей.
С другой стороны, за явлением мира опыта вырисовывается неуловимая умопостигаемая первичная реальность. Эта первичная реальность противопоставлена всем эмпирическим качествам и поэтому находится за пределом познаваемости рассудочной логикой, по этой причине она является шуньей.
Не поняв этого смысла шуньи, объяснить метафизику Нагарджуны невозможно.
Буддийская доктрина шуньи до сих пор остаётся ареной споров среди европейских учёных-ориенталистов. Споры возникают исключительно от непонимания смысла шуньяты. Например, комментируя знаменитый диалог Будды со странствующим монахом Ваччхаготтой, Г. Ольденберг замечает:
Если Будда не хочет отвергать существование эго, это он делает для того, чтобы не расстроить малодушного слушателя. За его уклончивостью по вопросу о существовании или несуществовании эго мы слышим ответ, к которому ведут предпосылки буддийского учения, а именно, что эго не существует.
Против этого возражает Радхакришнан:
Мы не можем согласиться с тем взглядом, что Будда намеренно скрыл истину. Если бы Ольденберг был прав, тогда нирвана означала бы уничтожение, а это Будда отвергает.
Нирвана – это не падение в пустоту, но только отрицание потока явлений и положительное возвращение «я» в самого себя. Логический вывод из этого таков, что существует нечто, хотя это и не эмпирическое «я». Это находится также в согласии с утверждением Будды, что «я» – это не то же самое, что скандха, но и не целиком отлично от них. Это не просто сочетание духа и тела, но это и не вечная субстанция, изъятая из превратностей изменения.
Существует тантрийский путь – сахаджаяна, который тесно примыкает к мантраяне. Буквальное значение сахаджа (sahaja) – быть рождённым вместе (lhan gcig skyes bu).
Дагла Ринпоче, один из наиболее одарённых учеников Миларепы, объясняет, что высшая умопостигаемость, или дхармакая, и высшая явленность, или свет дхармакаи, нераздельно рождены вместе. Это означает, что реальность и явление не отделены друг от друга непроходимой бездной, но тождественны. Реальность Абсолюта едина и неделима и произвольно расщепляется на ряд противоположностей только аналитическими методами и техническими приёмами авидьи. Ищущий, находящийся на пути сахаджаяны, должен ясно представить слова Нагарджуны о том, что, «рассматривая причины и условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда снимаются причины и условия, называется Абсолютом». Он должен знать, что абсолютная реальность и феноменальные причинность и условность вместерожденны, и истинностью обоих является шуньята. Феноменальность появляется для тех «частиц» Абсолюта, которые не познали, благодаря авидье, свою собственную сущность, своё «лицо». Тогда ищущему индивиду остается просветлить вместерожденную авидью, тогда беспрерывная актуальность мудрости снимает причины и условия с феноменального мира и наступает полное тождество, нераздельность (gnyis su med pa) сансары и нирваны для данного индивида.
Для этого процесса сахаджаяна предлагает целую развитую систему созерцания, основанную на непосредственном опыте и учитывающую тот факт, что интеллектуальные акты не отделимы от сопровождающих эмоций. Создающая дихотомию активность ума сопровождается и даже поддерживается конфликтующими эмоциями (клешами), она оказывает омрачающее (moha) влияние. Это возмущённое состояние ума, необходимое для определённого момента йогической практики, успокаивается созерцательной практикой. Спокойствие, что должно возникнуть в уме и которое достигается не подавлением, а пониманием психологических процессов, является первым проблеском того, что создаёт прочную основу для будущего духовного развития или такую точку зрения, от которой определённо возможно дальнейшее продвижение. Эта точка зрения определяется как блаженство, ясность и не создающая дихотомии мысль. Здесь почти бесплодное философствование махаянистов о тождестве сансары и нирваны и о тождестве эмоциональности (клеши) и просветления приобретает подлинное значение. Причём индивид, практикующий сахаджаяну, постоянно на любом повороте мысли должен знать о шуньяте. Сам он и всё, что он практикует на этом пути, есть шуньята и возникает из шуньяты. Прежде чем углубиться в созерцание, он обязательно произносит фразу:
Всё превращается в шунью, и из шуньевого пространства возникают созерцаемые объекты (stong pa nyid du ‘gyur, stong pa’i ngang las).
To, чему учит сахаджаяна, является не интеллектуальной системой, а строгой дисциплиной, которую следует практиковать, чтобы понять её.
Для мадхьямиков как абсолютная реальность – нирвана, так и мир явлений суть шуньи, поэтому для перехода от одного мира к другому не требуется дополнительных, посредствующих начал, подобно «геометрическому бытию» Платона, которое является посредствующим началом между его двумя мирами: миром идей и миром явлений.
IV. Шуньята шуньяты (stong pa nyid stong pa nyid). Истинность шуньи есть сама шунья. Она имеет трансцендентную природу, поэтому она – величина вне пространства и вне времени, не подвержена ни увеличению, ни сокращению, ни становлению, ни уничтожению. Шуньята, воспринимаемая телом, языком и мыслью, не есть частица от общей шуньяты. Она суть та же самая шуньята, истинность которой есть сама шуньята. Чандракирти говорит:
Если спросят, где та шунья, которую вы называете шуньятой, то нужно ответить, что шунья находится в самой шуньяте.
Последователи ваджраяны интерпретируют шунью несколько иначе. Они говорят, что абсолютная истина (don dam) не есть шунья. Шунья – это то, что имеет феноменальную природу, т.е. сансара. Нельзя сказать, что в абсолютной истине имеются сущность и предикаты, она сама является сущностью и предикатом. Она не подчинена элементам различения (‘du shes), ибо у неё нет различий, нет условий и причин. Поэтому её нельзя определить как шунью, также нельзя сказать, что она – не шунья.
Теоретик ваджраяны Нацог-Рандол в своём сочинении «Карнатантра» приводит следующие слова Будды:
То, что вышло за предел песчинок реки Ганг, не есть шунья. Так проповедано Буддой. Если это так, то нет «некоего» нигде, этот «некий» есть шунья… Абсолютно неразличимые, трансцендентно-имманентные дхармы знания не есть шунья. Это потому, что они имеют сущность асамскриты (несоставных элементов), никогда не уничтожаются и не изменяются.
По учению мадхьямики, все дхармы суть шуньи (chos thams cad stong pa nyid). Тиртики признают существование индивидуального «я», шраваки и пратьекабудды признают существование «я» дхарм. Бодхисаттвы, имеющие изначальную карму для того, чтобы притягивать к учению истинной шуньяты тех, которые действительно жаждут реальности и признают её превыше всего, проповедовали о шуньяте, подобной небу (stong pa nyid nam mkh’a ltа bu). Основа мышления есть сущность сознания, или исконный Ясный Свет (‘Od gSal), вот это принимают за шунью абсолютной истины (don dam stong pa nyid). Специальная необходимость для спасения живых существ была направлена на освобождение их от признания вещей самостоятельными, существующими по отдельности. Для того, чтобы не повредить убеждению, признающему реальность, утверждают, что дхармы, не имеющие ничего выше себя и обладающие неразличимыми предикатами, не являются шуньей.
Таким образом, для мадхьямиков, и особенно для ваджраяны, теория шуньяты служит средством для спасения живых существ. В ваджраяне она вырастает в тщательно разработанный йогический метод тренировки ума для успокоения необузданных эмоций.
